Святая Перепетуя происходила из знатного рода и жила в городе Карфагене . Она тайно от своего отца, язычника, приняла святое крещение и, несмотря на его слезные просьбы и увещания, пребывала непоколебимою в истинной вере. Двадцати двух лет от роду, Перпетуя овдовела, имея на руках грудного ребенка, которого она сама кормила. Брат ея Сатир, служанка Филицитата и юноши: Ревокат (слуга), Саторнил и Секунд (из благородного звания) также готовились принять святое крещение. Все они вместе с Перпетуей взяты были языческими судьями и заключены в тесную темницу. Явившийся сюда отец святой Перпетуи старался было поколебать твердость ее веры, возбуждая в мученице любовь к ее грудному младенцу; но любовь ко Христу была в святой Перпетуе выше всех земных привязанностей.

Прежде страдания своего, святая Перпетуя сподобилась следующого видения , которое она сама и описала, находясь в темнице.

«Я видела, – говорит святая Перпетуя, – золотую лестницу, чрезвычайно высокую, которая доходила от земли до неба; она была столь узка, что по ней едва можно было восходить только по одиночке; бока этой лестницы были увешаны и утыканы острыми мечами, ножами, копьями, кинжалами, гвоздями, крючьями и тому подобными острыми предметами. При нижнем конце лестницы обитал страшный змий, готовый броситься на тех, которые покушались взойти по ней. Не обращая внимания на этого змия, Сатир безбоязненно вошел первым на лестницу. Дошедши благополучно до самой последней ступени, он обратился ко мне с такими словами: «Перпетуя! я жду тебя, но остерегайся, чтобы змий не поглотил тебя».

– Я не боюсь его, – ответила ему Перпетуя.

И тотчас решилась во имя Господа нашего Иисуса Христа идти по лестнице. Подошедши к лестнице, она прежде всего наступила на голову змия, как бы на первую ступень. И когда взошла на верх лестницы, то увидала прекрасные райские селения и в них множество обитателей. Когда святая Перпетуя рассказала об этом видении своим сподвижникам, то все они поняли его, как предсказание о своем страдальческом подвиге. С этого времени они всецело отрешились от земных привязанностей, и все свои мысли сосредоточили на вечности.

После многих страданий в темнице, святых мучеников, наконец, осудили на смерть. Юношей бросили на растерзание диким зверям в цирке , а на святых жен Перпетую и Филицитату выпустили дикую и бешеную корову, дабы она забодала их рогами. Но звери не растерзали святых мучеников, а потому они все были после того усечены мечами и ножами. Когда закалали святую Перпетую, то рука исполнителя казни долгое время не могла попасть в гортань ея; тогда Перпетуя сама поднесла к шее меч его, и, таким образом мужественно скончалась за Христа .

– мученицы, принявшие смерть за веру во Христа в Карфагене в 203 г. Об их подвиге рассказано в дошедшем до нас документе под заглавием «Страсти святых Перпетуи, Фелицитаты и с ними пострадавших» – одном из самых ранних текстов такого рода. Первая его часть написана от первого лица и представляет собой свидетельство самой Перпетуи и ее учителя Сатура, а заключение, посвященное казни мучеников, считается принадлежащим перу Тертуллиана. Некоторые исследователи приписывают Тертуллиану авторство всего текста.

Перпетуе было 22 года, и она была дочерью аристократа, ранее исполнявшего должность проконсула, т.е. главы имперской администрации Северной Африки, а Фелицитата была ее рабыней. Перпетуя только что родила ребенка, но, по-видимому, ее мужа уже не было в живых, поскольку предание не содержит никаких сведений о нем.
Перпетуя, Фелицитата с мужем Ревокатом (оба – рабы) и двое молодых свободных граждан Сатурнин и Секундул были катехуменами Карфагенской Церкви и готовились приступить к Крещению. Согласно эдикту императора Септимия Севера, ранее принявшие христианство подданные не подвергались гонениям за свои взгляды, однако вновь присоединяться к Церкви было под страхом смерти запрещено. На основании этого указа пятеро молодых людей были схвачены, брошены в темницу, а затем преданы суду. Перед заключением все они успели принять Крещение. К ним добровольно присоединился их наставник в вере Сатур.

Для Перпетуи первые дни заключения были омрачены тревогой о ее новорожденном младенце. Однако два диакона, служащие в Карфагенской общине, сумели подкупить стражу и принести ребенка матери, а затем ей разрешили иметь дитя при себе постоянно. Отец Перпетуи приходил к ней в темницу и убеждал ее не позорить имя благородной семьи и отречься от Христа, но она оставалась непреклонной. Отец пришел и на судебный процесс: он забрал у дочери ребенка и вновь склонял ее к отречению, шантажируя ее разлукой с младенцем, но опять безуспешно. Римский префект тоже пытался действовать уговорами и даже пытался идти на уступки, требуя от Перпетуи лишь фиктивной жертвы богам, но она решительно отказалась создавать какую-либо видимость отступничества. В итоге все шестеро подсудимых еще раз объявили себя христианами и выслушали смертный приговор.

В ожидании казни Перпетуя и ее друзья находились в возвышенном и восторженно-радостном состоянии духа. Днем они беседовали о духовных вещах, а ночами молились и пели гимны. Еще более укрепляли их решимость переживаемые ими видения. В одном из видений Перпетуя увидела в мрачном и темном месте своего некрещеного брата Динократа, умершего в детстве от обезобразившей его болезни. Но когда она усердно помолилась за него, он явился ей во свете прекрасным, здоровым и торжествующим, а о его прежней болезни напоминал лишь маленький и почти незаметный шрам.
В другом видении ей явилась золотая лестница до небес, по которой восходили праведники, а у ее подножия притаился дракон. Но Перпетуе удалось пройти мимо него, поправ его голову, и взойти по лестнице на обширный зеленый луг, на котором Добрый Пастырь пас стадо овец. Он дал ей причаститься из Своих рук, а все окружающие произнесли при этом «Аминь». «Я была счастлива в жизни, — заявила Пертетуя после этого видения, — но теперь я еще счастливее».

Фелицитата в это время находилась на последнем месяце беременности, и очень переживала, что ей не дадут умереть за Христа, т.к. Римское право запрещало приводить смертные приговоры в исполнение над беременными. Но за два дня до установленной даты казни она разрешилась от бремени, и ее дочку забрала одна свободная христианка. Фелицитата громко кричала во время родов, и тюремщики иронически спросили у нее: «Как же ты собираешься переживать мученичество?», на что она ответила: «Сейчас страдаю я одна, а там со мной будет страдать Другой, так как я готова страдать с Ним».

Тем временем Секундул скончался в ожидании казни, а для оставшихся пятерых время их последней битвы наступило 7 марта 203 г., когда в Карфагенском цирке были устроены игрища по случаю дня рождения сына и соправителя императора Септимия Севера Гета. Многие горожане приходили проститься с мучениками, и Сатур сказал им: «Внимательно изучите наши лица, чтобы вы смогли узнать их в день Суда».

Трех мужчин и двух женщин вывели на арену, чтобы отдать на растерзание диким зверям. Против мужчин выпустили кабана, медведя и леопарда, а против женщин – бешенного тура. Однако звери лишь изранили мучеников, но не убили их. Страдальцы, собравшись вместе в центре арены, обнялись и обменялись братскими поцелуями, после чего были убиты ударами мечей. Неопытный палач никак не мог убить Перпетую, и она помогла ему, сама приставив меч к своему горлу. Карфагенские христиане выкупили тела мучеников и устроили им торжественные похороны. После прекращения гонений над их гробницей была воздвигнута большая базилика.

Под впечатлением подвига Перпетуи и ее друзей, силы их веры и глубины свидетельства, в городе произошли многочисленные обращения ко Христу, в том числе, обратился и один из стражников по имени Пуденций. Имена Перпетуи и Фелицитаты очень скоро стали известны далеко за пределами Карфагена и вокруг них сложился культ почитания. Тесная связь Карфагенской и Римской Церквей обусловила их почитание и в центре Западного христианства: с IV века Перпетуя и Фелицитата упоминаются в Римском календаре, а затем – и в Римском Евхаристическом каноне.
Огромной популярностью пользовались «Страсти Перпетуи и Фелицитаты» – вплоть до того, что св. Августину приходилось предупреждать подчиненных ему священников, что нельзя ставить этот текст в один ряд с Евангелиями.

Остановимся на изображении подвига одной из самых светлых представительниц мученичества святой Перпетуи.

Пред нами – благородная гражданка, дочь богатого и знатного гражданина одного из знатнейших городов Северной Африки – Карфагена . Она уже замужем, имеет дитя и наслаждается счастливой жизнью. Но она решилась стать христианкой, – и отныне ее жизнь должна представлять один непрерывный подвиг, непрерывное мученичество.

Весьма большую ошибку допустил бы тот, кто с представлением о мучениках и мученичестве соединял бы только мысль об орудиях пытки, о диких зверях, амфитеатре, истязаниях, смертной казни...

Нет, чтобы вполне понять мученичество, нужно проследить его в стенах дома, в кругу семьи, среди ежедневной обстановки. Жизнь того времени была плодом вековой цивилизации: она вся была пропитана языческим духом, в малейших мелочах обставлена языческими формами.

Вот наступает языческий праздник. Как держать себя христианину? Должно ли ему принимать участие в общем веселье или, по выражению сурового Тертуллиана, плакать, в то время как мир веселится, и веселиться, в то время как мир плачет? Не будет ли сочтено воздержание среди общего веселья, а иногда и среди безобразных оргий – безмолвным укором?.. Вот сосед, давно знакомый, но ставший чуждым по вере, приглашает на семейное жертвоприношение. Каким мог быть ответ? Только отказ (а ведь эти приглашения бывали очень часты)... Обычный способ выражения, постоянные возгласы в разговоре: «Клянусь Геркулесом!», «Хвала Зевсу! » – как они должны были звучать для христианина, верного своему Богу до полнейшей воздержности в словах и выражениях?

Да не подумает кто-либо, что только крайняя нетерпимость могла возмущаться подобными пустяками. Для нас это – пустяки. Наше время отличается пошлым искусством произносить слова без определенного значения или, что еще хуже, прикрывать красивыми фразами некрасивые вещи.

Далеко не так думали и поступали христиане первых веков.

Христианин всецело предавался Христу; поэтому всем: осанкой, манерой держаться, образом мыслей – он отличался от язычников. Что ни движение, что ни слово – то мужественное и жертвенное исповедничество. Все это возбуждало в язычниках непонимание и недоброжелательство.

Но особенно тяжелым было положение жены-христианки, бывшей замужем за язычником. Здесь разделение проникало в самые близкие, самые задушевные отношения, вносило недоверие, раздражение, ненависть.

Могла ли супруга язычника исполнять спокойно свои религиозные обязанности, будучи зависимой от мужа, который зачастую бывал страшным деспотом? Могла ли, не возбуждая подозрений, посещать по вечерам богослужебные собрания? Могла ли оказывать гостеприимство странствующим братьям? Могла ли посещать мучеников в темницах? Нередко язычник-муж, не встречая сочувствия жены своим языческим привычкам, становился ее палачом. Вот каково было положение христианина, особенно христианки, в языческой семье и в обществе и вот почему оно часто разрешалось мученичеством и смертью!

Святая мученица Перпетуя

Перенесемся теперь в любой город Италии, Галлии или Северной Африки. Гонение только что разразилось – христиане, во дни спокойствия участвовавшие в общественной жизни и появлявшиеся на форуме, спешат принять разного рода предосторожности, стараются уклоняться от злобной подозрительности и избегать предательства.

Наступает самое тревожное время для Церкви. Главным действующим лицом в этой страшной драме преследования, охоты на христиан является чернь, невежественная и дикая. Кровожадный крик: «Христиан ко львам!» – громко раздается на улице.

«Язычники,– говорит современник,– громадными толпами врываются в дома служителей Истинного Бога, каждый бросается в тот дом, который ему наиболее известен, чтобы грабить и разорять. Драгоценности расхищались, а предметы, ничего или очень мало стоившие, и разная домашняя рухлядь сжигались на улице. Точь-в-точь если бы город подвергся неприятельскому разгрому».

В Карфагене, в одно из таких преследований, попала в тюрьму и Перпетуя. Ей было всего двадцать два года. Когда преследование еще только начиналось, отец старался уговорить ее отречься от христианства. «Отец! – возразила молодая христианка, указывая на лежащий у ее ног сосуд.– Видишь ли ты этот сосуд? Можешь ли ты назвать его как-либо иначе, чем он есть на самом деле? Смотри!.. И я не могу назвать себя иначе, как христианкой!»

Спустя несколько времени она была уже в темнице. Нужно знать римскую тюрьму, чтобы составить себе приблизительное понятие о том, что должны были испытывать заключенные. Языческое общество не знало гуманности, не знало того, что человеческая природа имеет великое значение сама по себе, независимо от внешних отличий и прикрас.

Если не было особенной какой-нибудь причины щадить арестованного, то его бросали в ужасную темницу, которая нередко находилась под землей. Ни свет, ни свежий воздух не проникали туда. Там заключенных часто томили голодом и жаждой. «По повелению императора умерщвлять нас голодом и жаждой,– пишет один карфагенский исповедник,– мы были заключены в двух комнатах, где нас и томили, не давая ни есть, ни пить. Огонь нашего мучения был так нестерпим, что никто не надеялся перенести его».

Тяжелое впечатление произвела тюрьма на юную исповедницу. «Я ужаснулась, – говорит она. – Прежде я никогда не была в такой кромешной темноте. Тяжелый день!.. Страшная жара от множества заключенных, жестокое обращение солдат и моя мучительная тоска о моем ребенке!»

Церковь делала все, что могла, для того, чтобы облегчить участь заключенных. Это ей нередко удавалось благодаря продажности тюремных сторожей. Может быть, и сами языческие власти смотрели сквозь пальцы на сношения христиан, остававшихся на свободе, со своими заключенными братьями, надеясь, что ласки и услуги родственников и друзей смягчат упорство заключенных.

«Заключенные в темницу непременно должны иметь, кто бы служил им»,– писали в Карфаген римские христиане. Впрочем, не было нужды в поощрениях к выполнению святой обязанности относительно заключенных.

Известно, что первые христиане отличались особенным усердием к исповедникам, горели к ним такой любовью, что старались заметить и запечатлеть в памяти все слова и движения их, не могли и насмотреться на них...

В той ревности, с какой верующие стремились посещать исповедников, они позабывали иногда даже самые простые, обыкновенные средства предосторожности, так что сами епископы нередко призывали их к бдительности.

Развалины древнего Карфагена

Вот что по этому поводу пишет святитель Киприан своей пастве: «Хотя братья по любви своей стремятся собираться и посещать исповедников, которых Бог удостоил уже прославить славными начатками, однако, по моему мнению, нужно делать это осторожно, не толпами, не собираясь вместе, чтобы тем самым не возбудить злобы».

Посетили верующие и Перпетую, тосковавшую более всего о своем младенце. Диаконы купили ей большую свободу: она получила возможность несколько часов в день проводить в некоем «удобном месте» и поспешила воспользоваться этим облегчением для того, чтобы кормить грудью свое дитя. Так прошло несколько времени. Наконец ей позволено было взять свое дитя к себе в тюрьму. «Темница теперь для меня стала дворцом»,– говорила обрадованная мать, лаская малютку. Какая мать не поймет этой радости!

Если, однако, языческие власти надеялись, что во мраке тюрьмы ослабеет решимость и мужество борцов новой веры, то они жестоко ошибались. Честь пострадать за великое и святое дело, живое сознание Божественной помощи, обещанной каждому страждущему за правду, всеобщее горячее сочувствие братьев, сестер и всей Церкви – все это способствовало тому, чтобы еще более укрепить христианина в его святой решимости и возвысить его над самим собой...

Величественные видения уносили узников из окружающей действительности, и, как первомученик Стефан , они созерцали отверстое небо и победные венцы, спускавшиеся на их чело. Рассказы о видениях в темнице очень часто встречаются в «Актах мученических»...

Перпетуя, среди мертвого мрака темницы, видит золотую лестницу, достигающую до самого неба. Но эта лестница была так узка, что только одному можно было всходить по ней. По бокам лестницы находились разного рода орудия пытки, а внизу, у первой ступеньки, лежало страшное чудовище, которое грозило пожрать всякого, кто осмелился бы приблизиться к нему.

Перпетуя устремляет свои взоры наверх – и там, среди отверстого неба, видит своего брата Сатура , который в то время еще не был схвачен, но потом добровольно предал себя мучениям. Взоры сестры и брата, смотревшего вниз, встретились...

– Перпетуя! Я жду тебя,– восклицает Сатур.– Но смотри, чтобы чудовище не повредило тебе.

– Во имя Господа Иисуса Христа,– отвечает Перпетуя,– оно не сделает мне никакого вреда.

Чудовище, как бы устрашась мученицы, медленно и грозно поднимает свою голову. Перпетуя без малейшего колебания всходит на первую ступеньку и раздробляет голову врагу. Она поднимается все выше и выше и, наконец, достигает до самого Неба.

Здесь пред ее взорами расстилается на необозримое расстояние сад, посреди которого сидит весьма большого роста Старец, с белыми как снег волосами. На Нем – одежда пастыря стад, Он доит своих овец. Вокруг Него стоят многие тысячи одетых в белые блестящие одежды. Он обращает на Перпетую благосклонный взор и говорит: «Здравствуй, дочь моя!» Затем Он подзывает ее к Себе и подает кусок сыру, приготовленного Им Самим. Она принимает сыр с благоговением и начинает есть, а все стоящие кругом возглашают: «Аминь!»

Во время этого восклицания Перпетуя пробуждается, продолжая ощущать невыразимую приятность райского вкушения.

Весьма часто заключенные видели и своих – уже увенчанных мученическим венцом! – братьев. Так, Перпетуе явился диакон Помпоний, незадолго пред тем пострадавший.

Он стоял в дверях тюрьмы и звал исповедницу. На нем была белая прекрасная одежда. Перпетуя пошла за ним по неровному и извилистому пути. Они пришли к амфитеатру, взошли на арену. Перпетуя дрожала от страха. «Не бойся, я буду с тобой и помогу тебе бороться»,– сказал Помпоний и отошел в сторону. Перпетуя огляделась, увидала громадную толпу народа и удивилась тому, что не было зверей.

Но в это время явился египтянин отвратительного вида и с толпой своих не менее мерзких служителей стал готовиться на борьбу против Перпетуи. Между тем на помощь последней явились прекрасные юноши. Перпетуя изготовилась для борьбы, словно мужчина. Юноши умастили мученицу маслом, между тем как египтяне катались по песку арены.

Скоро явился Муж необыкновенного роста: Он досягал высоты амфитеатра. Его одежда была прекрасна. В одной руке держал Он посох, словно глашатай военный, а в другой – сверкавшую ветвь с золотыми яблоками.

Прекратив всеобщее волнение, Он громко возгласил, обращаясь к Перпетуе: «Если этот египтянин победит тебя, ты будешь им убита; если ж тобой он будет побежден, эта ветвь будет твоей наградой». Долго длилось состязание, пока, наконец, Перпетуя не сокрушила своего противника. Народ страшно зашумел. Защитники Перпетуи торжествовали.

Державший золотую ветвь вручил ее победительнице со словами: «Мир тебе, дитя мое!» Тут она пробудилась и поняла, что ей предстоит бороться не со зверями, но с диаволом – и победа будет ей наградой.

Древний город Карфаген. Реконструкция

Мученики нередко видели себя и уже причисленными к лику торжествующих братьев на Небе и поклонялись Христу. Сатур, брат Перпетуи, видел во сне, как взяли его четыре Ангела, надели на него белую одежду и повели его между сонмом мучеников, из которых иных он знал еще на земле.

«Мы видели большой блеск,– рассказывает Сатур, – и слышали голоса, взывавшие: «Свят, Свят, Свят!» Затем мы предстали Престолу Самого Иисуса Христа и облобызали Его». Сколько мужества могла вдохнуть в сердца мучеников эта надежда – облобызать Иисуса Христа! Великие пастыри Церкви, принесшие себя в жертву за дело Божие, также очень часто являлись заключенным среди их видений...

Так освещалось неземным сиянием место ужаса, и, по выражению «Актов мученических», из мрака тюрьмы исходила Небесная радость, а из ветвей терновника расцветала корона!

Но гораздо опаснее и страшнее, чем все лишения заключения, были увещания и просьбы родных-язычников, обращенные к исповедникам. Ориген говорит, что мученичество тогда достигает своей вершины, когда нежнейшие просьбы родных соединяются с насилием мучителей для того, чтобы поколебать мужество исповедников. «Если мы,– говорит он,– в продолжение всего времени испытания не допустили диаволу внушить нам дух слабости и колебаний, если мы перенесли все ругательства, все мучения от наших противников, все их насмешки и оскорбления, если мы перенесли сострадание и мольбы наших родных, называвших нас глупыми и бессмысленными, если, наконец, ни любовь дорогой супруги, ни любовь милых детей не убедили нас дорожить этой жизнью, если, напротив, отрешившись от всех земных благ, мы вполне предались Богу и жизни, от Него исходящей,– только тогда мы достигли высшего совершенства, высшей ступени мученичества».

Да, любовь к родным была одним из величайших испытаний для мучеников. Мученики Церкви не были фанатиками, заглушившими в себе все человеческое в угоду любимой идее. Напротив, сердце их всегда было раскрыто для всех благороднейших чувств и привязанностей.

Таков вообще дух христианства, которое не подавляет, но возвышает и просветляет все истинно человеческие стремления.

Но мученикам приходилось разрывать самые близкие узы родства, как скоро они становились в противоречие с высшим законом человеческой совести.

На этот раз последователи Христа должны были представить своим поведением и выразить истину слов Господа: Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего и матерь, и жену и чад, и братию и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик (Лк. 14, 26).

Вот пред нами глубоко трогательное зрелище. В темницу к дочери является престарелый отец. Перпетуя должна выдержать сильнейшие испытания. Отец истерзался от душевных мук; он уже не приказывает, нет,– он просит, умоляет, наконец, бросается на колени перед дочерью:

– Дитя мое! Умилосердись над моей сединой, пожалей своего отца, если я еще достоин этого имени... Вспомни, как я носил тебя на руках своих, как лелеял тебя, пока ты не расцвела как майский цвет, вспомни, как я всегда предпочитал тебя твоим братьям,– не сделай меня предметом поругания... Посмотри на свою мать, братьев, сына, которому не жить без тебя... Не делай нас несчастными.

И бедный отец снова падает ниц перед дочерью, называет ее своей царицей, госпожой, снова целует и обливает слезами ей руки.

С невыразимой тоской смотрит мученица на отца. Но луч решимости и покорности воле Божией блестит в ее взоре:

– Батюшка! Все случится по воле Его. Наша жизнь не в нашей власти: мы все в руке Господа...

Открывается суд над заключенными, является проконсул. Громадная толпа окружает свои жертвы, как бы сторожа их и опасаясь, чтобы они не исчезли из ее кровожадных рук. Наступает критическая минута. Отец с младенцем на руках протискивается сквозь толпу и снова является перед дочерью.

– Пожалей своего ребенка! – восклицает он раздирающим душу голосом.

Но тут не место для родственных увещаний. Заключенные – пред лицом власти. Проконсул дает знак, и солдаты палками гонят несчастного отца вместе с внуком. «Скорбью пронзилось мое сердце,– пишет Перпетуя.– Как будто мне самой наносили удары – так мне больно было видеть страдающего отца». Однако прокуратор уже обращается к мученице:

– Пощади седину отца, сжалься над своим ребенком, принеси жертву цезарю.

– Ни за что на свете!

– Итак, ты христианка?

– Да, я христианка.

Вот сущность допроса. Больше ничего не нужно. Ответ получен утвердительный, «преступление» доказано. Теперь должен состояться приговор. Одно имя христианина влечет за собой тягчайшие обвинения, заключает в себе всевозможные дурные свойства возмутителя, злодея, государственного преступника. Обвинительный приговор был неизбежен: он некоторым образом носился в воздухе – в воздухе, пропитанном народной ненавистью. Это суд, так сказать, безличный, но тем более страшный, и относительно решения не может быть ни малейшего сомнения.

Христианские мученики на арене Колизея

«Когда дело идет о других преступниках,– говорит Тертуллиан,– то недостаточно, если обвиняемый объявляет себя убийцей, поругателем святыни, кровосмесителем, врагом государства: прежде чем состоится приговор, судья подробно расспрашивает об обстоятельствах и свойстве преступления, о месте и времени, о роде и способе – расспрашивает свидетелей, соучастников...

Ничего этого нет при допросах христиан! Одного только добиваются ради удовлетворения народной ненависти: не исследования преступления, но – единственно – признания в имени».

Итак, обвиняемый, желавший остаться верным своему обету, должен был дать только один ответ – ответ, который получали языческие судьи в течение трех столетий на всем протяжении громадной империи: «Я – христианин!» Возвышенный ответ со стороны тех, которые так часто слышали крик кровожадной толпы: «Христиан – на съедение львам!»

С величественным спокойствием, осененный неземным сиянием, обвиняемый на все вопросы отвечает только: «Я – христианин!» Как кратко, но как велико это слово в устах того, который ради этого имени пренебрег всеми земными выгодами!

– Ты из какого звания? – спрашивает судья.

– Я родился свободным, но я слуга Христов,– отвечает христианин.

Открытое пренебрежение всеми земными преимуществами, подчинение всех отношений одному высшему закону есть отличительная и всеобщая черта христиан того незабвенного времени. Свидетельством этому могут служить надписи, встречающиеся в катакомбах. Эти надписи, за весьма редкими исключениями, совершенно умалчивают о земных отношениях отшедшего в вечность...

Итак, получив признание в имени, проконсул старается, не дозволяя никакой свободной защиты, поколебать твердость обвиняемого. Он принимает на себя роль искусителя, выставляет на вид опасности, которым подвергает себя исповедник, грозит неизбежной казнью; иногда, с точки зрения практически опытного человека, остроумно осмеивает притязания исповедника на Небо и вечное блаженство. Но исповедник остается непоколебим. Все угрозы, обольщения – тщетны. Теперь должен состояться приговор.

В первой половине III века простой смертной казнью более уже не довольствовались. Императоры ввели в употребление пытки и истязания. Впрочем, пытки и истязания на практике были применяемы и раньше. Стоит прочитать, например, хоть «Послания» Церкви Лионской, чтобы понять, каким ужасным мучениям подвергали христиан.

«Диакон Санкт , – пишут христиане, находящиеся в Лионе (в Галлии), братьям в Азии и Фригии,– претерпел с мужеством, превышавшим силы человеческие, все муки, какие только палачи могли придумать в надежде заставить его произнести какое-либо слово, оскорбляющее веру и звание. Твердость свою он простирал до того, что даже не хотел сказать ни своего имени, ни рода, ни звания.

На все вопросы отвечал только: «Я – христианин!» – это было его именем, родиной, выражением всего, чем он был. Мучители другого ответа добиться не могли! Твердость эта до того раздражила председателя и палачей, что они раскалили полосы меди и прикладывали к самым чувствительным частям тела диакона. Плоть обуглилась,– но мученик даже не изменил положения своего. Несколько дней спустя, когда воспаление ран его сделало их столь болезненными, что он не мог терпеть никакого прикосновения, мучители снова подвергли его пыткам. Мученики Александр и Аттал , прежде нежели их умертвили, перенесли множество мучений. Александр не выразил никакой жалобы, не произнес ни одного слова, но внутри души своей беседовал с Богом. Аттал же, пока его жгли на раскаленном стуле, кричал своим палачам: «Теперь вы сами пожираете мясо человеческое!» (язычники обвиняли, между прочим, христиан в том, что те на своих собраниях будто бы употребляют человеческое мясо).

Юную Бландину и мальчика лет пятнадцати, именем Понтик , ежедневно приводили в амфитеатр, надеясь устрашить видом мучений, которым подвергались прочие христиане. Их настойчиво убеждали поклясться именем богов, но они с презрением отказались. Тогда толпа пришла в ярость и без всякого сострадания к юности Понтика и девичеству Бландины подвергла их всем возможным мукам, принуждая к отступничеству,– но твердость детей была непреодолима.

Понтик, воодушевленный сестрой, которая даже в виду неверных все продолжала укреплять его и убеждать к терпению, перенес мученичество и восторжествовал над слабостью своей юности и жестокостью мучений. Бландина, претерпевши жестокое избиение и раскаленный стул, была завернута в сеть и предоставлена разъяренному быку, который несколько раз подбрасывал ее в воздух. В конце концов эту невинную жертву закололи...

Идолопоклонники признавались, что никогда еще женщина столько не претерпевала, и притом с таким мужественным постоянством. В течение шести дней тела мучеников подвергались всяким оскорблениям, а потом, чтобы не оставить нам на земле никаких останков, враги сожгли их и бросили в реку».

И все эти зверства совершались при «добродетельном и мудром» Марке Аврелии! Все же до III века истязания не были еще, так сказать, узаконены, лишь с III века они были приняты за правило, сведены в систему.

Иногда исповедники бывали посылаемы на работы в рудники – каторжные работы того времени. Но эти смягчения являлись редкостью. Большей частью для христиан все их испытания оканчивались смертью. Самый род смертной казни был различен. Одних обезглавливали, других бросали на съедение диким зверям, третьих сжигали.

Перпетуя должна была испытать второй род смертной казни. Она была приговорена на растерзание диким зверям в ближайшие праздники.

По старинному обычаю, тем, которые осуждены были на съедение, накануне смерти готовили пиршество. Еще один раз, последний раз в этом мире, они могли воспользоваться и насладиться дарами жизни. Перпетуя и ее товарищи по темничному заключению, мужчины и женщины, отправляли агапу, «вечерю любви»,– и своды мрачной темницы оглашались гимнами в честь Христа.

Страдания святой Перпетуи и иже с нею умученных

Наконец настал последний день. Но христиане держались с таким замечательным спокойствием и достоинством! Когда они приблизились к воротам амфитеатра, хотели принудить их надеть другое платье: мужчин – красные мантии жрецов Сатурна , женщин – белые повязки жриц Цереры , по обычаю, связанному с кровавым культом финикийского божка Ваала . Но Перпетуя от лица всех остальных восстала против этого:

«Мы добровольно пришли сюда не для того, чтобы быть лишенными своей свободы,– мы своей жизнью жертвуем для того, чтобы не испытывать ничего подобного!»

Трибун признал справедливость этого требования. Перпетуя прославила Бога за то, что пришло время сокрушить голову мерзкому финикийцу! Войдя в амфитеатр, осужденные обратились к народу и напомнили о Суде Божием. Раздраженный этим, народ потребовал, чтобы мучеников бичевали, и кровожадное требование было немедленно исполнено. Но страдальцы радовались, что Господь удостоил их этой части Своих страданий.

Мужчин отдали на съедение леопардам, львам и медведям. Перпетуя и ее подруга, Филицитата , должны были подвергнуться растерзанию диким быком. С мучениц сорвали платье и надели на них сеть. Но их стыдливость произвела впечатление даже на дикую толпу, собравшуюся на кровавое зрелище.

На мучениц снова надели одежды. При первом ударе животного Перпетуя упала навзничь. Но так как более всего она опасалась, чтобы не раскрылось ее платье, то поспешила закрыться, думая более о целомудрии, чем о муках. Она старалась завязать и прибрать свои волосы: ей не хотелось страдать с распущенными волосами (это – знак печали, а не радости и торжества). Потом она поднялась, подошла к своей сестре по страданиям, Филицитате, подала ей руку... и обе вновь стали твердо и спокойно.

Толпа увидела себя побежденной, и обе подвижницы были уведены из амфитеатра. Перпетуя вдруг, словно пробудившись, к великому удивлению присутствовавших, спросила, когда же ее поставят против дикого быка.

И, когда ей сказали, что это уже было, она не хотела верить, пока не увидела следов на своем теле и одежде. Затем, обратясь к присутствующим, произнесла следующие слова: «Будьте тверды в вере, любите друг друга. Наши страдания да не устрашат вас!»

По обыкновению, гладиаторы убивали тех мучеников, которые оставались в живых после травли зверями. Народ не мог отказать себе в удовольствии насладиться этим зрелищем, и Перпетуя с Филицитатой снова были введены в амфитеатр. Тут они дали друг дружке прощальный поцелуй и стали спокойно готовиться к смерти.

Увидя занесенную над собой руку, Перпетуя издала слабый крик, но то была минутная слабость, невольная дань природе. Быстро схватила она дрожавшие руки молодого гладиатора, приставила кинжал к своей шее и безмолвно приняла смертный удар.

Так пострадала и умерла Перпетуя (+ 202/203).

Образ святых находит отражение в разных литературных жанрах - в романах, поэмах, рассказах. А иногда подлинным художественным произведением становятся записи, которые человек делал сам для себя - его дневники. Особенно, если эти записи делает человек исключительный и в них описаны события не ординарные.

Сегодня мы говорим о святой Фивии Перпетуе и ее дневниковых тюремных записках.

Есть рукописи уникальные, чудом дошедшие за много веков до наших дней. Таким бесценным сокровищем для христиан является древний документ «Страдания святых мучеников Перпетуи, Фелицитаты, Сатура, Сатурнина, Секунда и Ревоката» начала III века.

Первая его часть представляет собой дневник или тюремные записи карфагенской христианки Фивии Перпетуи. Находясь в темнице в ожидании суда, а затем и казни на арене цирка, молодая женщина-христианка, делала, как она пишет, записи «собственной рукой по ее собственным мыслям». Благодаря им, мы можем узнать достоверные подробности о жизни первых христиан и услышать голос самой святой Перпетуи...

Фивия Перпетуя родилась в конце 2 века в Карфагене в богатой и знатной семье, вышла замуж, родила сына. О ее муже ничего не известно - скорее всего, он рано погиб на войне. Отец Фивии был декурионом - членом городского совета в Карфагене. Он всячески старался отвратить дочь от веры в Христа и в своем дневнике Фивия приводит такой между ними диалог.

Фивия Перпетуя:

- Отец, - сказала я ему, - видишь ли, скажем, этот сосуд - кувшин, лежащий здесь?
- Вижу, - отвечал отец.
- Можешь ли ты назвать этот кувшин каким-нибудь иным наименованием, чем то, что он есть?
- Нет, - сказал он.
- И я не могу назвать себя ничем, кроме того, что я есть, - христианка.
Тогда отец мой, разгневанный моими словами, бросился на меня, как будто хотел вырвать глаза мои. Но он только пригрозил мне и ушел прочь…

Фивии Перпетуе было 22 года, когда она сама, ее раб Ревокат и его жена рабыня Фелицитата, а также еще двое юношей благородного происхождения - Сатурнин и Секунд - готовились принять крещение. Молодых людей схватили и привели в суд на допрос.

К ним добровольно присоединился Сатур, которого в момент ареста не было дома. По возрасту он был старше всех и, судя по всему, являлся наставником группы оглашенных.
По недавнему указу римского императора Септимия (произносить - Сэптимия) Севера (Сэвэра)подданным империи запрещалось принимать христианство.

Заключенных держали под арестом в частном доме, и там все они приняли крещение, там самым открыто выразив неповиновение запрету. Карфагенских христиан бросили в темницу, где они должны были дожидаться суда.

Фивия Перпетуя:

«...Я была очень испугана, потому что никогда ранее не испытывала такой темноты. О, ужасный день! Страшная жара, удары воинов, непролазная толпа. Я была очень прискорбна из-за беспокойства о моем ребенке. Благословенные диаконы Tеpтий и Помпоний, которые прислуживали нам, были здесь, и путем вознаграждения они исхлопотали, чтобы нас подбодрили отправкой на несколько часов в лучшую часть тюрьмы».

Больше всего Фивия Перпетуя тревожилась об оставленном дома грудном ребенке. Но вскоре карфагенским христианам удалось подкупить стражников и ей стали приносить сына в тюрьму на кормление. После этого, как она пишет, «темница показалась мне дворцом, и я предпочитала быть в ней скорее, чем где бы то ни было в другом месте». А впереди ее ожидало новое испытание: свидание во время судебного заседания с отцом, который умолял ее «отложить свою храбрость» и публично отречься от Христа.

Фивия Перпетуя:

И я скорбела о седых волосах моего отца и о том, что он - единственный из всей нашей семьи - не радовался моему мученичеству. И я старалась утешить его, говоря:
- На лобном месте будет то, что Богу угодно, ибо знай, что мы находимся не в собственных наших руках, но в руках Божиих. И он ушел от меня в огорчении.

Вскоре арестованных повели для слушания дела в городское управление. Слух об этом быстро распространился по всему Карфагену и в зале суда собралось много народа. Карфагеняне знали Перпетую и других арестованных с детских лет, и уж, конечно, не как злостных преступников.
Подсудимые по очереди поднимались на возвышение, их допрашивали и каждый вслух «исповедал свою вину», то есть говорил, что он - христианин. Когда очередь дошла до Перпетуи, в зале появился ее отец с младенцем на руках. Он снова стал упрашивать дочь принести жертву императору, к нему присоединился и судья...

Фивия Перпетуя:

«- Пощади седины отца твоего, пощади младенчество твоего сына, принеси жертву о благополучии императоров.
Я ответила:
- Я не сделаю этого.
Илариан спросил:
- Христианка ли ты?
Я ответила:
- Да, я - христианка».

После полученных показаний карфагенских христиан снова отправили в темницу дождаться решения суда.

Впрочем, Фивия Перпетуя еще до вынесения вердикта знала, что всех их ожидает мученичество за Христа и Сатур уйдет из жизни первым. Во сне она видела, как вслед за Сатуром поднимается по золотой лестнице и они оказываются в райских селениях.

И все-таки приговор, который вынес карфагенским христианам суд, многих заставил содрогнуться.

Во время праздничных игр в честь дня рождения Геты - сына императора Септимия Севера - христиан приговорили отдать на растерзание зверям на арене цирка.

Накануне дня казни Фивия Перпетуя записывает в дневнике еще одно сновидение. Она борется на арене с неким чернокожим силачом и побеждает его, получая в награду ветвь с золотыми яблоками. Ее дневниковые записи заканчиваются словами:

Фивия Перпетуя:

«И я проснулась и поняла, что я буду бороться не со зверями, но с диаволом. И я знаю, что меня ждет победа. Итак, я заканчиваю это описание нескольких дней перед представлением. А то, что совершится на представлении, пусть запишет кто-нибудь другой».

Вторая часть древнего манускрипта «Страданий...» представляет собой записи очевидца казни.
Среди жадных до кровавых зрелищ зрителей в амфитеатре, конечно, были и карфагенские христиане. Они пришли для того, чтобы запомнить и записать каждое слово мучеников, а после казни забрать их святые останки для достойного захоронения.

«Перпетуя шла с кротким видом, с величием невесты Христовой, избранницы Божией, пряча сияние своих глаз от рассматривания толпы», - с репортажной точностью описано величайшее мужество и смирение христианки Фивии Перпетуи.

Тела карфагенских мучеников погребли в Карфагене, позднее над их могилой возвели величественную базилику. В 20 веке археологи на месте захоронения обнаружили плиту с высеченными на ней именами Фивии Перпетуи и ее подруги Фелицитаты.

А еще одним памятником карфагенским христианам стал дневник Фивии Перпетуи.

Фивия Перпетуя:

«После того прокуратор произнес приговор обо всех нас, осудив нас на съедение диким зверям, мы сошли с помоста вниз, и радостные вернулись в темницу».

Радостные... Дневниковые записи святой Фивии Перптуи свидетельствуют, что христиане первых веков воспринимали страдания и смерть за Христа как высшую награду.

Фелицитата и Перпетуя
Felicitas et Perpetua
Смерть:
Почитается:	в Православной и Католической церквях
В лике:
День памяти:	7 марта (в Католической, Лютеранских и Англиканских церквах), 1 февраля (14 февраля н.ст.) (в Православной церкви)
Подвижничество:	мученическая смерть

Фелицитата и Перпетуя - христианские мученицы, пострадавшие в Карфагене в 203 году. Об их аресте, заключении и мученичестве рассказывается в «Страстях святых Перпетуи, Фелицитаты и с ними пострадавших» - одном из первых подобных документов в истории Церкви.

Личности мучеников

Согласно упомянутым «Страстям» Перпетуя была 22-летней вдовой и кормящей матерью, происходившей из знатной семьи. Фелицитата была её рабыней, в момент ареста ожидавшей ребёнка. С ними пострадали два свободных гражданина Сатурнин и Секундул , а также раб по имени Ревокат . Все пятеро были катехуменами в Карфагенской церкви и готовились принять крещение.

Указ императора Септимия Севера позволил христианам исповедовать своё учение, но запрещал посторонним присоединяться к Церкви. Во исполнение этого указа пятеро катехуменов были арестованы и помещены под стражу в частном доме. Вскоре к ним присоединился их наставник Сатур , пожелавший разделить судьбу своих учеников. Перед переводом в темницу все пятеро приняли крещение. Обстоятельства суда и смерти мучеников, а также видения Сатура и Перпетуи описаны в «Страстях».

История мученичества

«Страсти» состоят их четырёх частей: краткого введения (I-II главы), история и видения Перпетуи (III-IX главы), видения Сатура (XI-XIII главы), записанные свидетелями обстоятельства смерти мучеников (XIV-XXI главы). «Страсти» сохранились в греческом и латинском оригиналах и считаются древнейшими из сохранившихся мученических Актов.

Заключение и суд

В «Страстях» Перпетуя рассказывает о том, что первые дни заключения были омрачены тревогой о её новорождённом младенце. Вскоре двум карфагенским дьяконам удалось подкупить стражей и принести ребёнка матери; ей было позволено оставить дитя при себе, после чего темница стала для неё подобной дворцу. Отец Перпетуи, знатный язычник, приходил к дочери с просьбой отречься от Христа и не позорить честь их имени, но Перпетуя была непреклонна. На судебном процессе отец присутствовал вновь, забрав от мученицы её ребёнка, он заклинал дочь отречься от Христа, хотя бы ради младенца. Аналогично действовал и римский прокуратор, но Перпетуя отказалась даже для вида принести жертву о здравии императора. Все шесть мучеников ещё раз объявили себя христианами и были приговорены к смерти - растерзанию зверями. Накануне будущих мучеников посетили христиане, а затем вновь отец Перпетуи, тщетно пытавшийся переубедить дочь.

Видения Перпетуи

В «Страстях» описаны следующие видения Перпетуи:

• золотая лестница, по которой на небеса восходили праведники, лестницу окружали предметы холодного оружия, а под лестницей стерёг дракон;
• мученица попирала голову дракона, а затем восходила по золотой лестнице к зелёному лугу, на котором Добрый пастырь пас стадо овец, Пастырь дал мученице вкусить из его рук, причём окружающие сказали при этом «Аминь» (знак будущего мученичества и райского блаженства);
• её некрещённый брат Динократ, умерший в детстве от обезобразившей его болезни, находился в тёмном и мрачном месте. После молитвы Перпетуя вновь увидела его здоровым и счастливым, и лишь маленький шрам напоминал о его прежней болезни (это видение пересказывает блаженный Августин);
• мученица победила дикого египтянина, Перпетуя увидела в этом знак того, что ей предстоит победа не над дикими зверьми, но над дьяволом;
• накануне смерти Перпетуя вновь видела лестницу на небо, по которой восходили христиане, и змею, жалившую их.

Видения Сатура

Сатур видел себя и Перпетую перенесёнными четырьмя ангелами на Восток в прекрасный сад, где их встретили другие африканские мученики - Иокунд, Сатурнин, Артай и Квинт. В другом видении Сатур видел священномучеников - епископа Оптата Карфагенского и пресвитера Аспазия, предлагавших ему утешиться с ними. Описание чертога, ангелов, поющих «Свят, свят, свят», и двадцати четырёх старцев схожи с видениями Иоанна Богослова в четвёртой главе Откровения.

Мученическая смерть

Секундул умер в заключении. Фелицитата, находившаяся на последнем месяце беременности, боялась, что ей не позволят умереть за Христа, так как по римским законам казнь беременной запрещалась. Но за два дня до казни она родила дочь, которую удалось отдать свободной христианке. Перпетуя рассказывает, что тюремщики спросили измученную родами Фелицитату: «Вот, ты так страдаешь сейчас; что же будет с тобою, когда тебя бросят зверям?». Фелицитата ответила на это: «Сейчас страдаю я, а там со мной будет страдать Другой, так как я готова страдать с Ним ». Накануне казни на мучеников пришли посмотреть любопытствующие горожане, и Сатур сказал им: «Внимательно изучите наши лица, чтобы вы смогли узнать их в день Суда ».

Казнь мучеников состоялась 7 марта - в день празднования дня рождения Геты - сына и соправителя Септимия Севера. По сценарию праздника мужчин должны были одеть в костюм Сатурна, а женщин - Цереры. Но Перпетуя заявила мучителям, что христиане идут на смерть, лишь бы не поклоняться римским богам, и потребовала уважать их свободную волю. Палачи уступили требованию мученицы.

На трёх мужчин (Сатурнина, Ревоката и Сатура) выпустили кабана, медведя и леопарда; на Фелицитату и Перпетую - дикую корову. Звери изранили мучеников, но не смогли убить их. Тогда израненные мученики приветствовали друг друга братским поцелуем, после чего были обезглавлены. При этом неопытный палач Перпетуи сумел обезглавить её только со второго удара, причём она сама приставила его меч к своему горлу. Христиане выкупили тела мучеников и погребли их в Карфагене.

Почитание

После окончания гонений над гробницей Фелицитаты и Перпетуи в Карфагене была воздвигнута большая базилика. Тесная связь Римской и Карфагенской церквей сделала имена мучениц известными в Риме, в IV веке их имена уже упомянуты в римском календаре. Фелицитата и Перпетуя упоминаются в евхаристическом каноне римской литургии.

Изначально днём памяти Фелицитаты и Перпетуи было 7 марта - день их мученической кончины. В связи с тем, что этот же день впоследствии стал праздником в честь Фомы Аквинского, папа Пий X перенёс день памяти Фелицитаты и Перпетуи на 6 марта. После реформы богослужебного календаря (1969 год), последовавшей за Вторым Ватиканским собором, празднование в честь Фелицитаты и Перпетуи было возвращено на 7 марта. Современная коллекта, используемая в Римской церкви 7 марта, такова: «Боже, ради любви твоей святые мученицы Перпетуя и Фелицитата устояли в вере перед лицом гонений и смертной муки; просим Тебя, чтобы их молитвами в нас возрастала любовь к Тебе. Через Господа нашего Иисуса Христа, Твоего Сына, Который с Тобою живёт и царствует в единстве Святого Духа, Бог, во веки веков ».

7 марта Фелицитата и Перпетуя вспоминаются в Англиканских и Лютеранских церквах. В Православной церкви память Фелицитаты и Перпетуи отмечается 1 февраля (14 февраля нового стиля).

Ковчег с часть мощей святых мучениц хранится и выставлен для поклонения паломникам в правом приделе церкви Святых Апостолов Петра и Павла в г. Бохум (Германия).

Источники

• Бахметьева А. Н. «Полная история Христианской Церкви». М. «Яуза-Пресс» 2008. 832 с. ISBN 978-5-903339-89-1. Страницы 222-224
• Параллельные тексты «Страстей Перпетуи, Фелицитаты и с ними пострадавших» на латинском, английском и греческом языках